Имя – Смерть - Страница 73

Погода была мерзкая – в оранжевом свете фонарей крутился мокрый снег, «дворники» едва справлялись с работой. В довершение всего руки у него слегка дрожали. Он и сам не знал почему. Наконец он заметил на краю тротуара фигурку в длинном черном пальто. Откуда она появилась, Иван проглядел. Наверное, Муха ждала его в подворотне или за каким-нибудь киоском. Девушка резко подняла руку. Иван подогнал машину к ней, отпер дверцу.

– Давай скорей отсюда, – пробормотала Муха, впрыгивая в салон и хлопая дверцей.

Она съежилась в углу сиденья, как и тогда, в первый раз, когда он вез ее в город из аэропорта. Подняла воротник пальто, уткнулась в него носом и смотрела вперед, на дорогу, не шевелясь, не произнося ни слова.

– Куда едем, сударыня? – спросил он через некоторое время, когда справа появился ярко освещенный Савеловский вокзал.

– Куда хочешь, Ваня.

– Юмор?

– Нет. Куда хочешь, туда и вези, – А если я никуда не хочу?

Девушка посмотрела на него. Он затормозил возле коммерческого ларька, обрамленного мерцающими гирляндами:

– Выпить хочешь?

– Армянского коньяка? – слабо улыбнулась она. – Не откажусь.

– На этот раз обломись, тут его не продадут.

Иван вышел, купил в киоске пару банок джина с тоником, шоколад, сигареты. Вернулся в машину, высыпал покупки на колени девушке:

– На, с праздником тебя.

– С каким?

– С наступающим Новым годом.

Она с треском открыла одну банку, отпила, вздохнула:

– Новый год далеко, Ванечка, а беда близко…

– Да что ты говоришь? – издевательски всплеснул руками он.

– Да, Ванечка, я попала в беду. Прошу тебя, не стой тут. Поехали дальше.

– Погоди, надо сперва сообразить, куда ехать, – сказал он, закуривая.

Она тоже закурила, искоса взглянула на него:

– Ты на меня очень сердишься?

– Это мягко сказано.

– А за что?

– За все. Муха. За вранье, за удар по почкам.

Этого мало? За машину. Вернули только сегодня, голую, в чем мать родила. Пришлось все покупать, а магнитолы до сих пор нет.

– Это не я сделала…

– Ну а мне от этого не легче! – Он разломал шоколад, сунул в рот плиточку. – А еще тебе придется ответить за Серегу.

– Ваня, ты о чем?

Она смотрела на него так ясно и невинно, что у него горло перехватило от ярости. Надо же! Искать эту дрянь, эту стерву, чтобы избить ее до полусмерти, чтобы она призналась в убийстве, а теперь видеть эти глазки?! Он включил зажигание.

– Ты придумал, куда ехать, да?

– К другу.

– Нет, лучше бы туда, где мы будем вдвоем… – попросила она.

– А если я тебя в ментовку сдам? – резко повернулся он.

– Тогда… – Муха поставила недопитую банку джина на пол. – Тогда ты им окажешь большую услугу. Я в розыске.

– Поздравляю. А я нет.

– Ваня, я тебе все расскажу. Всю правду. Тогда ты сам решишь, виновата я или нет.

– Серегу ты убила?

Она молчала, а он предпочитал на нее не смотреть. Наконец Муха слегка кивнула.

– Не слышу?! – крикнул он.

– Я.

– За что, сука?!

– Ваня, тише, мы сейчас врежемся…'Смотри на дорогу… – Она положила теплые пальцы ему на запястье, придвинулась, вкрадчиво вздохнула:

– Он хотел меня изнасиловать.

– Врешь!

– Нет! Нет, это правда!

– Как это случилось?

– Я хотела тебя найти, я хотела вернуть тебе машину, – торопливо заговорила она. – Я пришла на ту квартиру, я пришла туда утром… Он был там.

Я позвонила в дверь, а он открыл. Ни слова мне не сказал, втащил в квартиру, потом в ту комнату. Велел раздеваться. Я поняла, что тебя там нет! Я хотела уйти, я ему сказала, что верну тебе машину, просила твой адрес… Но он раздел меня насильно, потом стал ломать мне руки, завалил на постель…

Потом он меня избивал!

Иван издевательски усмехнулся:

– Он – тебя?! Он тебя избивал?! Ты не перепутала, лапушка?! Ты же у нас большая специалистка по избиению парней!

– Ванечка, прости, но тогда мне надо было одно – сбежать от вас! Поэтому я и ударила тебя! Я не со зла! А он… Он был очень жесток… Он бил меня по голове…

– Как ты меня!

– Но ты парень! Ты мужчина! А я почти потеряла сознание. Он увлекся, еще бы немного – и проломил бы мне череп… Когда я пришла в себя, он уже кончал в меня… – Муха погасила окурок в банке с джином. Сигарета зашипела. – Подонок, мразь! У него закатывались глаза… Тогда я… – Она всхлипнула:

– Ударила его… По голове…

– Чем?

– Р-рукой.

– Там не было раны. Я осмотрел его голову.

– Я же говорю – била кулаком. Он немного ослабил хватку, тогда я вырвалась, вынула из своей куртки шприц и всадила ему укол…

– Врешь! Все было не так! Ты его уколола, когда он еще был на тебе! И ты с ним не дралась! Ты дала ему добровольно, чтобы всадить укольчик, когда он забалдеет и не сможет сопротивляться! Что я – Серегу не знал?! Он никогда не бил женщин! И тебя он не бил, поняла, сука?!

Муха вытирала слезы. Плакала она неподдельно – злобно, униженно, задыхаясь от ярости.

– Ну а если так? – выкрикнула она. – Если он меня не бил, а просто пригрозил, что побьет? Если он затащил меня в постель и обещал потом отпустить? А выхода у меня не было! Я не стала ждать, пока он кончит, и уколола его еще до оргазма! Почему я должна делать аборт от какого-то гада, которого второй раз вижу?!

– Но когда ты была со мной, мы не предохранялись, если помнишь!

– Ты – другое дело. С тобой я была по своей воле. Я сама тебе предложила. Ты согласился. Все было по справедливости.

– Ну и гадина же ты… Ты ведь и ему предлагала Забыла? Ты нам предлагала групповуху, чтобы мы тебя выпустили!

– А, ну эго же были исключительные обстоятельства… – протянула Муха. – Дай сигарету.